Воспоминания.

Минут через сорок старпом вернулся и сообщил, что двоих нашел. Этих двоих кое-как одели и поволокли на выход. Старпому, похоже, это было не в первой, и он с удовольствием периодически тыкал их пьяные физиономии в снег.Ори в ответ мычали, что старшой изверг, но все же плелись (иногда ползком) вместе с нами. Мы взмокли от такой "работы". Перед самой проходной в порт старпом заметил своего знакомого, и тот помог доволочь моряков до причала. У причала стояли вторым корпусом. Вахтенный с первого корпуса и наш второй штурман помогли загрузить "своих" к нам на палубу. Старпом похвалил меня и пообещал, что это зачтется мне при получении отзыва о практике. Вот и получилось так, что практика моя началась с "пьяных" дел.
Поднялись на мостик. \там были какие-то нетрезвые люди. Один старпом был трезвым. Он всех разогнал с мостика, а меня отправил в каюту начальника радиостанции, Дверь в каюту была не заперта. На кровати лежал человек в верхней одежде и в обуви. В изголовье на палубе стояла недопитая чекушка водки. Я от растерянности не понимал, что мне делать, и вернулся на мостик. Старпом объяснил, что для Арсения (так звали начальника радиостанции) это привычное состояние и что до Тюва Губы он должен проспаться.
Старпом привел меня к себе в каюту, накормил отварной картошкой с колбасой и солёным огурчиком, напоил сладким чаем. Тощему курсантику, не евшему целый день, все это казалось волшебным сном. а старпом единственным трезвым человеком в порту! Сытый и довольный я вернулся в каюту начальника радиостанции и (по совету старпома) стал ждать проверки погранцов. Для меня все это было в-новинку, и я с большим интересом и любопытством ждал этого момента, чтобы увидеть этих таинственных погранцов. Они появились, нашли мою фамилию в судовой роли, сверились по паспорту и поняли по моей глупой улыбке, что меня эта процедура очень заинтересовала. Проверили
спящего Арсения, а мне посоветовали никуда не отлучаться из каюты до отхода от причала. Потом я понял, что значит "закрыть границу". Арсений продолжал храпеть, и я завалился на диван.
Разбудил меня какой-то парень. Это был третий штурман. Он привел меня на мостик. Оказалось, что мы стоим в Тюва Губе. Губа располагалась недалеко от выхода из Кольского залива. В ней все траулеры заправлялись водой, солью и льдом. Лед предназначался для сохранения в трюме так называемого "свежья", т.е. той рыбы, которую вылавливали за семь-десять дней до прихода в порт. В порту её сразу отправляли в торговые организации. Морякам за свежьё платили существенно лучше, чем за соленую продукцию. Поэтому экипажи старались выловить в последние дни промысла как можно больше рыбы.
Но я отвлекся от "пьяной" темы. А она продолжалась. Перед выходом из Тюва Губы капитаны запрашивали у диспетчера "добро" на выход из Кольского залива, без которого выход в море был невозможен. Отправить запрос и получить на него ответ можно было только с помощью радиостанции. Но Арсений был в нерабочем состоянии.Капитан ругался так, что я от испуга убежал с мостика.
В радиорубке старпом и третий помощник капитана пытались заставить Арсения связаться с радиоцентром, но тот совершенно не ориентировался в обстановке. Тогда капитан приказал, чтобы я связался с радиоцентром и запросил "добро". Уходило драгоценное время. Пьяное состояние одного человека лишало весь экипаж возможности своевременного выхода в море.
Теоретически в мореходке мы проигрывали подобные сеансы связи с радиоцентром. В вахтенном журнале я нашел рабочие частоты, настроил на них радиопередатчик и радиоприемник. Но реально работать в открытом эфире по-настоящему...! Руки дрожали, мысли путались. Старпом рявкнул на меня, и я немного успокоился. Кое-как все же запросил "добро" и довольно быстро получил разрешение на выход из Кольского залива.
Говорят же: что не делается - всё к лучшему. Я это к тому, что насмотревшись на всю эту пьяную эпопею отхода, я дал себе мысленно зарок: на отходе быть всегда абсолютно трезвым! Можете не поверить, но не разу не нарушал данного слова. А отходов было много, как из иностранных портов, так и из родных Советских.В рейсе я узнал, что капитан перед швартовкой к причалу для храбрости всегда выпивает "маленькую". Мне почему-то стало жалко этого человека. Капитаны могут осудить меня за такое мнение. Но я и тогда и сейчас считаю недопустимым, когда капитан на мостике находится в нетрезвом состоянии.
(Добавление)
Свежий пример тому, когда пьяный капитан посадил на мель траулер под именем своего коллеги "Капитан Наумов". Я знал Эдуарда Наумова на протяжении многих лет. Эдик Наумов никогда не позволял себе находиться на мостике в нетрезвом состоянии! Светлая тебе ПАМЯТЬ, Эдик! Докладываю тебе, что траулер под твоим славным именем благополучно сняли с мели, а позорный пьяный капитан будет сидеть на жизненной мели долго и безнадежно!
Особенно сложная обстановка с пьянством во время отходов и в стоянки сложилась с начала пятидесятых и до конца шестидесятых годов. Дефицит рядового и командного состава заставляло руководство флотами иногда мириться с пьяной атмосферой. Условия для пьнства во время стоянок и на отходах были почти идеальными. Улица Шмидта служила границей между городом и рыбным портом. Поэтому по выходу в море некоторые моряки признавались (особенно летом), что за "границей" так и не побывали.
Летом на улице Шмидта стояло не менее трех стационарных пивных ларьков, а зимой еще парочку подвозили на огромных полозьях. Пиво - на любой вкус: с подогревом - без подогрева; с "с прицепом" и без него. Разъясняю: с прицепом - это значит в кружку с пивом тебе добавят сто грамм водки.
Если моряк "обсыхал" (оставался без денег) , тогда сердобольные краснощёкие тётеньки - торговки записывали таких в долговые тетради, но похмелиться давали. Система работала отлично. Обе стороны были довольны друг другом.
А на Ледовом и Озерках (так назывались южные окраины Мурманска) в деревянных бараках с деревянными тротуарами жили работницы рыбокомбината и рыбзавода. Денег там оставлено моряками столько, что ни один современный компьютер не подсчитает. Зато всегда - жареная картошечка, уютная женская обстановка и полная расслабуха с выпивкой. Ну, что еще надо моряку?! Многие находили там своих "половинок".
Ходила байка, что на борт отходящего РТ затащили по ошибке какого-то пьяного бухгалтера. В море очухался. Деваться было некуда - пришлось работать. Мужиком оказался работящим. Заработок оказался гораздо выше бухгалтерского - так и остался морячить. Немало бывших заключенных ходило в море. Безропотно вкалывали на палубах и в кочегарках; на вахтах и подвахтах. Но в стоянку их - не трогай.